ХVII муниципальная научно-практическая конференция школьников
�Первые шаги в науку�
Возрастная категория: 9 – 11 классы
Секция: �Литературное наследие и литературное творчество, калмыцкая литература�
�Номто Очиров – легенда, сын своего времени�
Научный руководитель:
Лиджиева Надежда Борисовна
учитель калмыцкого языка и литературы, МКОУ �Городовиковская СОШ № 3�
г.�Городовиковск
2021
Содержание
Введение…………………………………………………………..2 - 3
Биография…………………………………………………………4 - 5
Значение имени………………………………………………...........5
Научный подвиг Номто Очирова.
Служение народу……………………………………………… 5 - 11
Правда Номто………………………………………………… 11 - 17
Красавица Докта и сын Мерген……………………………....17 - 19
Заключение……………………………………………………..19 - 20
Использованная литература……………………………………….21
Приложение……………………………………………………..22 - 25
Введение
Среди Шулмусов и Сатиров,
Что рвут времен святую нить,
Лишь ты, калмык Номто Очиров,
Помог нам душу сохранить.
П. Дарваев
В этом году калмыцкому просветителю Номто Очировичу Очирову исполняется 135 лет со дня рождения. В своей исследовательской работе �Номто Очиров – легенда, сын своего времени� я исследовала его жизненный путь.
Меня очень поразила личность Номто Очирова, бедняка, при минимальной поддержке князя Тундутова сумевшего постичь множество на-ук и сумевшим стать полезным своему народу, несмотря на зависть и ковар-ство соплеменников. Конечно же, ему не могли простить его превосходство в образовании, ибо большинство вершителей людских судеб тогда имело образование не выше церковно-приходской школы, а калмыки и того меньше. Жаль, конечно, что с середины двадцатых годов его продержали в лагерях и тюрьмах и реабилитировали вместе со всем калмыцким народом.
В последние несколько десятилетий XX века многие исследователи - востоковеды, историки, филологи, журналисты обратились к личности Номто Очирова, его наследию, характеризуя его вклад в политику и культуру. Он был высокообразованным человеком, знал не только жизнь по рукописям и книгам, но делал вклад в реальную политику. Его жизненный путь полон страданий, которые он преодолевал.
И все-таки даже то, что он успел сделать, делает его не на словах, а на деле одним из Великих сынов калмыцкого народа, сыном своего времени, легендой.
Данная работа адресована обучающимся 9-11 классов, которые не только должны знать своих выдающихся земляков, но и брать пример
истинного служения своему народу.
Целью работы является� изучение� жизненного пути великого ученого филолога (диалектолога), блестящего юриста, талантливого журналиста и неутомимого просветителя.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
изучение жизненного и творческого путь Номто Очировича Очирова;
научные подвиги Номто Очирова;
правда всей жизни.
Актуальность темы исследования: Знакомиться с жизнью и творчеством замечательных людей Калмыкии всегда интересно, т. к. это наше наследие. Знать историю республики в лицах всегда полезно для общего развития и для изучения той или иной отрасли знания.
Объект исследования: жизнь и творчество Очирова Н.О. как уникальное культурное явление конца XIX – начала XX вв.
Предмет исследования: жизнь и деятельность калмыцкого учёного, просветителя Очирова Номто.
Гипотеза: если я изучу исторические документы, опубликованные источники и литературу о Номто Очирове, то смогу доказать, что он является ярким представителем калмыцкого народа, человеком-легендой, настоящим сыном своего народа.
При проведении исследования были использованы следующие методы исследования:
Поиск;
Сбор;
Анализ иученного материала;
Сравнительно-сопоставительный.
Биография
Родился Ноха (нареченное имя при рождении) в год Собаки, в 1886 году в местечке Хончнур в семье бедного до нищеты калмыка Довукин Очира. Детство его прошло в селе Червленое, неподалеку от зимней ставки дербетовского нойона Давида Тундутова. Отец нашего героя Довукин Очир, выходец Хончуровского аймака, служил конюхом у владельца улуса - князя Тундутова. На его сынишку, смышленого мальчишку Ноха, дружившего с его сыном, обратил внимание нойон Церен-Давид Тундутов и дал ему возможность обучиться грамоте.
Домашнее традиционное воспитание и обучение, игры и забавы проводил с сыном Тундутова – Данзаном. В 1898 году окончил Малодербетовскую улусную школу. С 1898 по 1905 гг. обучался в реальном училище в Астрахани. В 1905 году Номто Очиров поступил на Восточный факультет Петербургского императорского университета (закончил два факультета – восточный и юридический) – все это благодаря попечительству нойона Тундутова.
Во время учебы в университете власти благосклонно разрешали одаренной молодежи на средства калмыцкого общественного капитала продолжать учебу в Петербурге, Казани, Киеве и других городах. Монгольским отделением восточного факультета в то время руководили известные монголоведы В.Котвич и А.Руднев, преподавали крупнейшие ученые-ориенталисты того времени В.Бартольд, Л.Штернберг, Ф.Щербатский, С.Ольденбург. Номто Очиров учился вместе с Б.Владимирцовым (будущим академиком АН СССР), который поступил на факультет восточных языков годом раньше Н.Очирова. Во время учёбы совершил две поездки в Калмыцкую степь, где записал песни калмыцкого эпоса �Джангар�.
После февральской революции 1917 года был членом Центрального комитета по управлению калмыцким народом (ЦК УКН), позднее — Калмыцкого войскового правительства. С 1920 года занимал различные административные должности.
С 1929 года Номто Очиров четырежды подвергался арестам: в середине 1929 года, осенью 1930 года, июне 1941 года и декабре 1950 года. Во всех этих случаях ему вменялась в вину его деятельность в составе Калмыцкого войскового правительства и его обвиняли в участии �калмыцкой националистической контрреволюционной повстанческой организации „Нарна герл“�. С 1950 года находился в спецпоселении в Семипалатинской области Казахстана.
В 1956 году Очиров Номто был освобождён из заключения и стал проживать в посёлке Советское Приозёрного района Калмыцкой АССР.
Значении имени
Ноха Очиров сменил свое имя на Номто. В то время русский язык, русская культура, проникая в калмыцкую среду, стала влиять, как сегодня модно говорить, на �ментальность� калмыков.
Дело в том, что имя Ноха было широко распространено среди калмыков, а образ собаки ассоциировался с верным, надежным другом, хранителем домашнего благополучия и даже жизни. Поэтому даже волка часто называли �небесной собакой�. Но в русском языке образ собаки почему-то восприни-мался с отрицательным знаком, хотя и говорили, что �верен как пес�, �бегает как собачка�. Именно после того, как Ноха Очиров прибыл в Санкт-Петербург, где он закончил восточный и юридический факультеты универси-тета, думается, он решил переменить имя �Ноха� на �Номта�, т.е. ученый. И на это он имел полное право, ибо, будучи лингвистом, фольклористом, диа-лектологом, историком, экономистом и юристом, он затем выделялся своей образованностью среди всей калмыцкой интеллигенция. Думается, не без участия его образа в народе стали переиначивать известную пословицу. �Нуур дундан нуһсн сәәхн, нутг дундан номтань сәәхн� (Среди своего озера прекрасна утка, среди своего кочевья прекрасен нойон-правитель), т.е. вместо нойона - правителя называется �ученый�.
Научный подвиг Номто Очирова. Служение народу.
Выпускник Санкт-Петербургского университета Номто Очиров вошел в историю своего народа как ученый филолог (диалектолог), блестящий юрист, первый калмыцкий экономист, талантливый журналист и неутомимый просветитель. Он является одним из крупнейших представителей калмыцкой национальной интеллигенции конца 19-го начала 20-го веков.
Профессора факультета "духовные отцы" учащейся молодежи, не жалели сил и здоровья, чтобы воспитать в них настоящих граждан своего Отечества.
"Вопросы и запросы к жизни личной, общественной; идеи и идеалы со стремлением освоить всё окружающее, сделаться активно – полезным работником для общества, для людей и народа – всегда занимали меня с юных лет", – эта запись сделана Н. Очировым в дневнике в сороковые годы.
Первым и удачным научным шагом Н. Очирова в филологии следует признать его студенческую работу, которая была опубликована в журнале "Живая старина" в 1909 году, под названием "Йорялы, харалы и связанный со вторыми, обряд "хар кел утуллhн" – у калмыков". Фактически, статья эта в монголоведении является первой, пусть и очень краткой, фрагментарной, научной работой, в которой поднята проблема взаимосвязи фольклора и письменной литературы на примере исследования жанра калмыцких йорялов (благопожеланий) и харалов (проклятий). Для сравнительного анализа этих жанров, устной и письменной традиций калмыков, автор использует свой полевой материал, также свой перевод на русский язык текста калмыцкой рукописи на "ясном письме" "Хар келнә бичг" (�Письмо черного языка�), составленной, по словам автора статьи, ойрат-калмыцким просветителем Зая-Пандитой.
Посетив Малодербетовский, Манычский и Ики-цохуровский улусы, Н. Очиров подробно обследовал их в историческом, лингвистическом, этнографическом и экономическом отношениях. В Малодербетовском улусе зафиксировал названия 40 родов, 15 монастырей (хурулов), в Манычском – 28 родов, в Ики-Цохуровском – 28 родов; отметил селения крещеных калмыков, и названия русских сел; в грамматических замечаниях кратко изложил общее и особенное дербетского и торгутского наречий; составил небольшой перечень "специальных женских слов". Им записаны образцы калмыцкого фольклора, приобретены рукописи на "ясном письме" (18 названий).
�Летом 1911 года, желая продолжать записи по калмыцкой народной словесности, на этот раз среди торгутов, я решил отправиться в Багацохуровский улус�, – так начинает Н. Очиров свой отчет уже о поездке в Александровский и Багацохуровский улусы астраханских калмыков, опубликованный в 1913 году во втором номере " "Известий Русского комитета...". Цель и задачи этой поездки – тоже сбор и запись произведений устного народного творчества, разыскание и приобретение старинных калмыцких рукописей, всестороннее обследование улусов и их описание.
Сначала Н. Очиров прибывает в Хошеутовский улус (Александровский), который был богат письменной литературой. Просвещенные и образованнейшие для своего времени князья Тюмени, как и дербетские князья Тундутовы, прилагали немалые усилия для просвещения своих подданных, для развития словесности, художественной иконописи. "Я видел, – пишет Н. Очиров, – у одного калмыка, сохранившуюся с того времени, четко и красиво написанную азбуку".
Н. Очиров свидетельствует, что у хошеутов были две большие библиотеки – богатые коллекции тибетских, монгольских и калмыцких рукописей (книг), среди которых встречались исторические сочинения. Всего Н. Очиров приобрел около 70 экземпляров рукописей. Он с сожалением указал, что некогда богатое собрание рукописей безвозвратно погибло: многие предметы культа были зарыты в землю или оставлены в субурганах, где они гибнут от весеннего разлива Волги и других причин. Оригинал записей образцов калмыцкого фольклора в двух частях, к счастью, сохранился и сейчас находится в архиве востоковедов Санкт-Петербургского филиала, Института востоковедения РАН.
Богатейший и ценнейший материал, содержащий 39 сказок и рассказов, 115 пословиц и поговорок, 144 загадки и 81 песню, все еще не введен в научный оборот. Записи эти позволяют говорить о Н. Очирове как о прекрасном знатоке, тонком ценителе и вдумчивом собирателе калмыцкого фольклора в начале 20-го века.
Научные интересы Н. Очирова были разносторонними. Ему принадлежит первое в калмыковедении исследование по экономической истории Калмыцкой степи – в 1915 году в Петрограде была опубликована его книга "Астраханские калмыки и их современное экономическое состояние. Описание Калмыцкой степи". Автора без всякого преувеличения можно назвать профессиональным национальным экономистом, чей опыт и знания могли быть полезными в 20-х годах, когда Н. Очиров работал в Калмпредставительстве. В работах Н. Очирова последовательно проводятся национально-освободительные и культурно-просветительские идеи, с помощью которых калмыцкая интеллигенция на рубеже двух веков предполагала решать национальные вопросы. Образование и просвещение – вот главная цель направленного научного поиска Н. Очирова. Так, в соавторстве с опытным педагогом Л. Нармаевым и при содействии В.Котвича он составляет на русском языке и в 1915 году литографским способом издает "Калмыцкий букварь" по "ясному письму". В букваре нашла практическое воплощение идея его университетского учителя – максимальное приближение правописания к современной калмыцкой разговорной речи.
В начале 20-х годов Н. Очиров, будучи одним из первых "реформаторов" калмыцкой письменности, подготовил доклад "Зая-Пандитский алфавит и русская транскрипция" и изложил его на заседании комиссии по вопросам нового алфавита. К претворению этой идеи он приступил, издав букварь, организовав (вместе с лхарамбой Боован Бадмой) первую калмыцкую национальную газету "Ойратские известия". В тот же период Н. Очиров активно участвовал в выпуске первого калмыцкого журнала "Ойратские известия".
Известность, безусловно, широчайшую, в монголоведном мире Н. Очирову принесла запись эпоса "Джангар" в начале 20-го века. К тому времени в ориенталистике этот дивный памятник калмыцкой культуры был известен по работам Б. Бергмана и А. Бобровникова. Б. Бергман в 1804 году опубликовал на немецком языке в Риге изложение двух глав эпоса, а А.Бобровников в 1854 году издал свой перевод на русский язык одной главы (песни) "Джангара", записанной в Багацохуровском улусе. В предисловии к русскому переводу автор написал: "Джангар" – народная калмыцкая сказка", выделяющаяся из ряда обыкновенных сказок уже тем одним, что не рассказывается как сказка, а поется под аккомпанемент балалайки или гуслей".
Сравнив два (хошутовский и багацохуровский) имеющихся у него на руках списка глав, А. Бобровников заключил, что "Джангар" еще не получил определенной литературной формы не только по языку, но даже и по содержанию", что "Джангар" – более лирическое, чем эпическое произведение". Обобщая свое исследование, он выразился еще категоричнее: "Таким образом, в "Джангаре" я не вижу ни обширности, ни стройности поэмы, ни исторического значения, ни древности происхождения; тем не менее "Джангар" представляет собою весьма интересное явление именно в том отношении, что это, во-первых, оригинальное калмыцкое произведение и, следовательно, уже большая редкость, а, во-вторых, это произведение народное, и потому представляющее собою живое изображение понятий и склонностей калмыка". И еще одно заключение: "Чистотою и красотою языка "Джангар" особенно не отличается. Он далеко уступает монгольскому �Гэсэр-хану� и калмыцкому поэтическому рассказу о походе Убаши хун тайджи против ойратов. Главный недостаток, присутствующий в обоих списках "Джангара", тот, что рассказчики любят прикрашивать речь буддийскими словами, иногда без всякого смысла, и вообще очень любят эпитеты".
Так начиналось исследование калмыцкого героического эпоса, однако, по мнению В.Котвича, в открытии национальной эпопеи "едва ли не наибольшие заслуги" имел профессор К.Голстунский, в 60-х годах 19-го века разыскавший хороших сказителей и записавший две новые главы "Джангара" и сумевший издать их литографским способом в 1864 году в Санкт-Петербурге. "После К.Голстунского долгое время никто не делал даже попыток разыскать новые песни, и эта эпопея стала быстро забываться",– писал В.Котвич, который приехал в калмыцкие степи летом 1894 года "для ознакомления с живой речью калмыков и, по возможности, с их народным творчеством".
Профессор К.Голстунский, учитель В.Котвича, настоятельно рекомендовал ему обратить внимание на "Джангар": отыскать джангарчи и записать их репертуар. По выражению В. Котвича, джангарчи оказались для них "недосягаемыми" – ему не удалось тогда встретить настоящего рапсода. Но ученый не оставлял своих попыток и в конце концов его усилия увенчались успехом: на восточный факультет поступил калмыцкий юноша Номто Очиров, который вскоре и представил своему учителю записанную им 25 августа 1908 года главу "Песнь о том, как красивейший во Вселенной Мингиян угнал тьму пестро-рыжих кюлюков (богатырских коней) Тюрк-хана". В.Котвич немедленно предпринял все меры для проведения записи еще девяти песен (глав) эпоса и командировал Н. Очирова к великому рапсоду Ээлян Овла.
И Номто Очиров записал у Ээлян Овла цикл (десять глав) эпоса, а при помощи фонографа зафиксировал и мелодию исполнения, сохранив тем самым для истории голос великого джангарчи. Запись велась в фонетической транскрипции так называемой русской лингвистической азбукой. Записывал он в двух местах: в доме Ики-Бухусовского Каару-багши и в Малых Дербетах в доме М.Егорова, товарища Н.Очирова по Астраханскому реальному училищу.
"Открытие новых песен "Джангара" произвело немалую сенсацию в научных кругах столицы. Особенно было важным то, что на этот раз удалось записать целый цикл песен, представлявших собой органическое целое, в то время как раньше исследователи имели дело только с отдельными песнями. Оставалось неясным только одно: является ли новый цикл песен полным их комплектом, так как среди калмыков существовало твердое убеждение, что такой комплект состоит из двенадцати песен (по числу богатырей – соратников главного героя).
Ввиду большого значения "Джангариады" не только для монголо-калмыцкой, но и мировой эпической литературы он решил повидаться с Овлойзз Эляевым и по возможности проверить полученные мной записи. Случай представился только летом 1910 года, когда я провел с Эляевым несколько дней". Этими словами В.Котвич опроверг заблуждение А.Бобровникова и достойно оценил вклад Номто Очирова в науку. Так свершился научный подвиг Номто Очирова, который открыл великого рапсода Ээлян Овла, записал его десятипесенный репертуар, сохранил для потомков мелодию эпоса в исполнении Ээлян Овла, переложил все десять глав репертуара на "ясное письмо" и издал текст тысячным тиражом в 1910 году в Санкт-Петербурге.
"В настоящее время, когда забываются древние сказания и старинные предания, когда прежние выдающиеся джангарчи ушли из жизни, а новейших рапсодов становится все меньше и меньше, ради сохранения, для грядущего времени, сделаны записи от джангарчи Ики-Бухусского аймака Бага Дербетского улуса Ээлян Овла. Публикуются десять глав о делах славного Джангара, чтобы их читали люди нынешнего поколения, их дети и далекие их потомки, чтобы песни эти служили предметом душевного восторга и воодушевления"– так Н. Очиров выразил свое отношение к этой великой эпопее в предисловии к изданию 1910 года. Так, Номто Очиров сделал "Джангар" достоянием мировой эпической культуры.
Номто Очировым был найден свой путь в науку, однако реализовать свой талант ученого ему не пришлось. На рубеже двух веков принести пользу Отечеству, "сделаться активно – полезным работником для общества, для людей и народа" на научной стезе для него оказалось невозможным, потому что сопереживание своему народу, соучастие в его судьбе и готовность к бескорыстному служению вовлекли его в водоворот бурных событий революционного передела общества и гражданской войны. Всю свою энергию Н.Очиров направил в область общественно-политической жизни своего народа.
Впоследствии зависть и клевета безграмотных и невежественных "устроителей" социалистического образа жизни надолго разлучили его с народом: в 20-50-е годы пять раз его арестовывали и ссылали. Номто Очиров прошел все круги печально известного "гулаговского" ада.
"Все свои записи, сборники, рукописи, труды по литературе, истории, этнографии и экономике калмыцкого народа передаю в культурный фонд Советской Калмыкии". Этими предсмертными словами Номто Очирова можно закончить краткий обзор научной деятельности выдающегося просветителя и гражданина Номто Очировича Очирова.
Правда Номто
Имя, журналиста Виктора Айтаева хорошо известно читателям. Еще до полной реабилитации видного культурного и общественного деятеля, ученого Номто Очировича Очирова журналист сделал немало в деле популяризации имени этой незаурядной личности. Предлагаемая вашему внимания статья Виктора Айтаева "Правда Номто" – результат его ознакомления с документами, хранящимися в архивах бывшего КГБ, а ныне Управления Федеральной службы контрразведки Российской Федерации по Республике Калмыкия, которые до недавнего времени хранились за "семью печатями".
Правда всегда одна. И как бы ее ни отрицали или уничтожали, она всегда проявится.
В одной из своих статей о Номто Очирове В.Айтаев написал: "Начало его жизненного пути, совпавшее с началом нашего столетия, было как песня, полная надежд и тревог." Да, он, как и его сверстники – молодые калмыцкие интеллигенты, жизнь свою начинал, как песню, и звучала она светло и радостно, вдохновлено и одухотворенно, и идея служения во благо своего народа окрыляла его, как первая любовь, стала смыслом и целью его жизни. Но история распорядилась его судьбой по-своему.
Многие люди долго не могли понять, почему полная реабилитация Номто Очирова была затянута так надолго. Он, как человек, несомненно, внесший заметный вклад в калмыцкую культуру только тем, что не дал кануть сокровищнице народного творчества – эпосу "Джангар", вовремя записав его у знаменитого джангарчи Ээлян Овла, и издав отдельной книгой в 1910 году, сразу же был обвинен в контрреволюционной деятельности, то есть в деятельности против власти, считавшейся народной. Так и умер, прожив долгую жизнь не реабилитированным. Нe мог понять, вероятно; потому, что само понятие Советская власть автоматически отождествлялось у нас с народом. Этот же комплекс, думается, затормаживал и процесс полной его реабилитации вплоть до 1989 года: Посудите сами, 31 августа 1988 года Президиум Верховного суда КАССР, вновь рассматривал дело Номто Очирова, а он обвинялся в основном за" службу у белых" – за что был реабилитирован еще воззванием Ленина "Братьям-калмыкам" и за ''контрреволюционную деятельность", виновным, в чем он себя и не признал. И вот только 7 февраля 1989 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР расставила все точки над i. В "определении" этой высшей судебной инстанции мы читаем: "... по ст.58 п.13 УК РСФСР Н. Очиров обвинялся в том, что он вел активную борьбу против революционного движения. "Рассмотрев протест прокурора РСФСР на постановлении коллегии ОГПУ от 5 июня 1931 г. и постановление Президиума Верховного суда КАССР от 31 августа 1988 г., судебная коллегия считает протест обоснованным, так как" Н. Очиров виновным себя в активной контрреволюционной деятельности не признал, хотя факт службы у белых не отрицал, но за это был амнистирован воззванием Ленина, однако 24 марта 1931 года ему вновь предъявлено обвинение по этой статье. В постановлении "О принятии к производству" судебного дела в 1931 году категорично утверждается, что упомянутый Очиров являлся членом контрреволюционного казачьего правительства при белых, в каковой должности он, Очиров, проявлял активную контрреволюционную деятельность против Советской власти", т. е. совершал преступные действия по ст.58 п.13, вследствие чего производство предварительного следствия не является необходимым". По делу не было проведено ни одного следственного действия, кроме допроса одного свидетеля, содержание под стражей не санкционировалось прокурором, обвинительное заключение не утверждено прокурором. В 1988 году была проведена дополнительная проверка, в которой не хватало доказательств, что он вел активную контрреволюционную деятельность. Следовательно, постановление коллегии ОГПУ от 5 июня 1931 г. и постановление Президиума Верховного суда КАССР от 31 августа 1988 г. по ст.58 п.13 УК РСФСР отменить и дело производством прекратить за отсутствием состава преступления". Это была полная и безоговорочная реабилитация Номто Очирова. После его "смерти по прошествии 29 лет имя этого выдающегося сына калмыцкого народа очистилось от той наносной скверны, скрывавшей истинные благородные цели. Номто Очиров при жизни не был реабилитирован, но так и не признал свою вину в контрреволюционных действиях, то есть в действиях, направленных против своего народа.
Если проанализировать его действия, можно понять, что Номто Очиров, и многие передовые люди того времени, в каком бы лагере они ни служили, использовали все возможные средства и методы во имя одной цели - служению своему народу. Только в этом аспекте можно понять некоторые, на первый взгляд, казалось бы, нелогичные их поступки. Как, например, возвращение из эмиграции и переход на службу Красной Армии после гражданской войны одного из организаторов и руководителей калмыцкого казачьего правительства и атамана калмыцкой части Астраханского казачьего войска князя Данзана Тундутова или приглашение Номто Очирова после освобождения Астрахани от белых на заседание только что созданного там Калмыцкого ЦИКа, бывшего перед этим, при белых, членом калмыцкого казачьего правительства. На этом заседании, к тому же, решался вопрос о его посылке в Москву в качестве представителя Калмыцкой автономной области при Наркомнаце ВЦИК РСФСР. На этом заседании его чуть было не арестовало ЧК, что для члена белогвардейского правительства было весьма опасно.
Этот случай приводится в обвинении Номто Очирова. Позже, сам он на допросе в сталинградском ГПУ 16 января 1930 года по этому доводу показал следующее: "В конце августа или начале сентября 1918 г. я был приглашен в Астрахань на заседание Калмыцкого ЦИКа, где присутствовали Амур-Санан, Чапчаев, Маслов, Межуев, Мергасов, Шонхоров и другие, которых я не помню. На заседании должен быть разрешен вопрос о моей посылке для работы в Москву в качестве представителя Калмыцкого ЦИКа при Наркомнаце РСФСР. Во время заседания в зал вошел человек в форме матроса, назвавший себя представителем астраханского ЧК и потребовал моей выдачи, Очирова Номто, как подлежащего аресту. Находившийся там же заместитель председателя ЦИКа Ходынов заявил, что меня, то есть Очирова, в зале нет. То же подтвердил и Чапчаев, а остальные молчали. Представитель ЧК не знал меня в лицо и потому ушел, не арестовав меня. После ухода представителя ЧК я ушел с заседания и скрылся в калмыцкую степь, а затем выехал в с. Червленое".
В кассационной жалобе в Верховный суд Казахской ССР в 50-е годы Номто Очиров тоже писал об этом факте, указывая на то, что с установлением Советской власти в Астрахани он не ушел с белыми на Дон, а оставшись на месте, хотел сотрудничать с новой властью, но из-за стремления ЧК его арестовать вынужден был уехать к отцу в Червленое.
В этой истории обращает на себя тот факт, что калмыцкие руководители сами пригласили его на заседание ЦИКа и хотели привлечь к работе, но помешало ЧК, но они его не выдали чекистам. Это говорит о том, что, прежде всего они видели в нем не классового врага, а единомышленника.
Пробыв у отца в селе Червленое некоторое время, Номто Очиров в конце октября 1918 года, узнав, что в Новочеркасске собираются члены бывшего астраханского казачьего правительства и после смерти атамана войска Бирюкова эту должность исполняет князь Тундутов, тоже перебирается в Новочеркасск, где уже были Криштафович, Баянов, Тюмень, Лахов, Рябов.
С этого времени собравшееся казачье правительство начинает стягивать свои силы и весной 1919 года примыкает к добровольческой армии Деникина. В начале 1919 года Северный Кавказ, калмыцкая степь и другие регионы юга России были заняты белой армией, в которой формируются калмыцкие полки для борьбы с Красной Армией. "В марте-апреле 1919 года в силу разногласии с Лаховым, Криштафовичем, Баяновым и другими членами правительства я в составе казачьего правительства не состоял, хотя формально числился в его составе", пишет в своих показаниях на следствии Номто Очиров 20 марта 1930. года.
Историк А. Наберухин в своей статье "Номто Очиров" приводит по этому периоду жизни Номто Очирова такой факт: "... возвращаясь к этим событиям, Номто Очиров писал: "13 ноября переехал в Донобласть, где встретил членов правительства и атамана войска. В организации калмыцких отрядов для Деникина и Краснова в 1918-1919 гг. не участвовал..." Далее, у Аркадия Исаевича мы находим и объяснение причин разногласий между Тундутовым - Очировым и руководством белой армии: "Активность Очирова и Тундутова с начала 1919 года все более сковывалась действиями генерала А. И. Деникина, возглавившего белые вооруженные силы Юга России. При Деникине, стороннике жесткого государственного строя, белое движение проходило под лозунгом "единой и неделимой России", отвергавшим любые поползновения к автономии - как национальной, так и казачьей. Сходят с политической сцены наиболее известные казачьи автономисты... Доходит очередь и до Тундутова, Н. Очирова в мае 1919 г. первого отстраняют от руководства Астраханским казачьим войском, второго выводят из состава Калмыцкого войскового правительства".
Все это указывает на то, что захватившая Номто Очирова идея оказачивания калмыков в целях разрешения вопроса о государственном статусе Калмыкии и закрепления за калмыцким населением их земель не нашла понимания ни у Временного правительства, хотя в это время им удалось создать единое с астраханцами войсковое правительство, ни тем более у ярых сторонников "единой и неделимой России" - белогвардейского руководства Юга России. В этом-то, как нам кажется, и была трагедия Номто Очирова – для образования автономии Калмыкии, идея оказачивания калмыков, именно в тот исторический момент – в период гражданской войны приобрела оттенок классовой борьбы.
Поняв, что с белыми не по пути, он отходит от их движения. Очиров не был сторонником войны со своим народом, но в то же время перейти к красным он не мог: ЧК грозило ему арестом и революционным трибуналом как члена астраханского казачьего правительства. Но руководители Калмыцкого ЦИКа видели в Номто Очирове, прежде всего ярого сторонника идеи за самоопределение и возрождение калмыцкого народа, своего единомышленника, образованного и уважаемого в народе человека, волею случая оказавшегося во враждебном лагере.
Вероятно, этим и объясняется тот факт, что после гражданской войны на юге Номто Очиров, оказавшийся не у дел, был арестован чекистами в Краснодаре и этапом доставлен в Астрахань. (Кстати, при допросе по делу Номто Очирова Е. М. Сайков заявил, что Номто Очиров в 1920 году был арестован и доставлен в Астрахань чекистами по заявлению председателя Калмыцкого ЦИКа Араши Чапчаева). Именно руководители Калмыцкого ЦИКа ходатайствовали о его освобождении и амнистии перед Лениным, мотивируя это тем, что его фамилия названа в воззвании "Братьям-калмыкам".
Из-под ареста астраханского ЧК за участие в белой армии я был освобожден по ходатайству Калмоблисполкома в сентябре 1920 года, – записано в протоколе допроса обвиненного Очирова Н. О. от 29 марта 1931г. – В том же сентябре 1920г. я был направлен Калмоблисполкомом, персонально председателем Чапчаевым в Москву в качестве зам. председателя Калм.области при Наркомнаце РСФСР. Представителем в тот период времени был Амур-Санан. Через 2-3 месяца я был утвержден в должности представителя, а Амур-Санан выехал в Астрахань, где занял должность Председателя Калм.Совнаркома. Представителем я проработал до 1922 г."
Вот такой он был человек – Номто Очиров, которого держали под своим неусыпным наблюдением чекисты и называли" главным калмыцким идеологом". Даже низвергнутый с руководящих должностей в автономной области и находясь в опале, он по первому зову откликается на просьбы простых степняков, обратившихся к нему за помощью. Так памятна история с "частной информацией", которую написал Номто Очиров как бывший адвокат по поводу ухода в степную банду простых скотоводов-калмыков и из-за перегибов местных органов власти в период коллективизации в 1930 году и вручил ее сам лично заместителю представителя Совнаркома РСФСР Рыскулову. Это явилось причиной его задержания по подозрению в "деятельности к подготовке и свершению контрреволюционной деятельности в казачьем правительстве". Безобидное на первый взгляд это письмо явилось той зацепкой для того, чтобы его обвинить и заключить в концлагерь сроком на 5 лет.
История Номто Очирова еще раз убедительно доказывает трагедию неординарной личности в тоталитарном режиме. Остаются невостребованными его ум и способности. Высланный за пределы родной степи, он вернулся назад в Калмыкию только в конце 50-х годов старым, больным человеком. Номто Очиров прожил долгую и нелегкую жизнь, но на протяжении всей этой жизни в нем не тлеющей искоркой теплилась великая правда – правда правдивости служения родному народу.
Красавица Докта и сын Мерген
До и после революции у сальских калмыков считалось, что краше девушек станицы Зюнгарской (Иловайской) в округе нет. Вот и белолицая, стройная, веселая, общительная Докта слыла в родном и других хотонах красавицей.
В Астраханском медицинском училище Докта Пасугинова пользовалась уважением преподавателей за знание элементов восточной медицины и целебных свойств степных трав. В низовьях великой Волги, в старинном городе Астрахани, судьба уготовила ей встречу с талантливым, передовым человеком своего времени Номто Очировым. Ее интерес к нему, как к яркой индивидуальности вскоре перерос в любовь. Замужество поначалу было счастливым. В 1922 году у них родился сын, которому отец дал имя Мерген.
Но несхожесть характеров, разница в уровне образованности, во взглядах и восприятии происходящих событий, в профессиях, будни нелегкого бытия привели к разладу в семье, а затем и к расторжению брака. Докта оставила Номто, вышла замуж за чекиста Лиджи Кичикова и, забрав через суд, пятилетнего сынишку Мергена у Номто, уехала со вторым в Монголию, где тот занимал высокое положение советника. Там, в стране бескрайних равнин, голубых озер и удивительно чистых рек зюнгарская красавица Докта нашла свой вечный покой.
Через год Л. Кичиков женился во второй раз. Бездетные отчим и мачеха относились к Мергену по-божески, даже баловали его. Но арест отчима вновь круто изменил жизнь Мергена. Мачеха, возвратившись в Москву из Улан-Батора, отвезла его в Калмыцкий район Ростовской области, к дяде и тете по матери Церену Лиджиновичу и Саре Лиджиновне. Мерген жил у него, ходил в школу. А когда дядю, призвали в армию, устроился на работу, совмещая ее с учебой.
22 июня сорок первого, когда репродукторы прокричали беду, Мерген со сверстниками обратился в военкомат с заявлением о направлении его на фронт.
От боя к бою росло воинское мастерство артиллериста Мергена Кичикова, пользовавшегося у солдат и офицеров большим уважением за не показную храбрость, хладнокровие, честность и справедливость. Войну он закончил 23-летним старшим лейтенантом, командиром батареи, кавалером орденов Отечественной войны и Красной Звезды.
Такие, как он, способные, молодые офицеры с богатым боевым опытом представляли особую ценность для послевоенной армии. Их повышали в должности и в звании, направляли на учебу. И ему, сыну двух репрессированных отцов (Номто Очирова и Лиджи Кичикова) и представителю высланного народа, дорога в будущее в войсках была заказана. На исторический факультет Алма-Атинского пединститута Мерген поступил без проблем. Там он знакомится с женой Ефима Чонова, известного в свое время исследователя военного прошлого калмыков, которая рассказала ему о родном отце.
Выбрав время, Мерген поехал к отцу.
– Сын?! Мерген! – воскликнул Номто. Удивление сменилось радостью, чувством гордости.
– Вижу, прошел войну. Офицер?! Ты такой же белолицый и красивый, как мать. Я всегда держал тебя в сердце. Долго беседовали отец и сын, разлученные на долгие годы обстоятельствами. Им было о чем потолковать.
– Желаю тебе, сын мой, больших успехов в науке, – перед расставанием пожелал Номто. – В науке ты, вижу, пошел по моим стопам: учишься ведь на историческом.
Мерген Кичиков выполнил завет отца: стал доктором наук, профессором. Продолжительное время работал в Калмыцком НИИЯЛИ, в 80-е годы по состоянию здоровья жены выехал из Элисты и преподавал в вузах Ярославля и Калуги.
Здесь, в Калмыкии, у него, сына Номто Очирова, ставшего после усыновления отчимом Кичиковым, много родственников: Пасугиновых, Шивидовых, Улановых...
Заключение
Народная история, народная культура цементирует нацию.
Жизнь Номто Очирова была полна взлетов и падений, откровений и разочарований. Но всю свою долгую жизнь, а прожил он без малого 74 года, Номто Очиров был предан делу возрождения родного народа. Номто Очиров вошел в историю, прежде всего, как человек, вырвавший из забвения и сделавший достоянием всего цивилизованного человечества сокровищницу культуры калмыцкого народа – героический эпос �Джангар�. Его жизнь и судьба полны драматических страниц. Научная деятельность Номто Очировича продолжалась до середины 20-х годов. А потом он перенес аресты, концлагеря и ссылки. В советской историографии Н.�Очиров представлен только как враг советской власти. Его имя находилось под запретом. И все же правда восторжествовала. Чтобы ее отстоять, потребовалось семь десятилетий. Изучив исторические документы, опубликованные источники и литературу о великом сыне калмыцкого народа, я могу с уверенностью сказать, что Номто Очиров яркий представитель своего народа, человек-легенда.
Калмыцкий народ хранит память о нем, умело ценит добро и талант.
Не будь тебя, наш эпос славный
Давно б ушел в небытие,
А Джангр – витязь богоравный –
Навек остался б в забытье.
Но ты, Номто, как Хонгр безупречный,
С бедой сражался до конца
И даже в жизни быстротечной
Умел не потерять лица.
Пускай пока не стал ты сквером
Или названием дворцов,
Но все ж останешься примером
Для всех: и старцев и юнцов!
П. Дарваев.
Использованная литература:
Жизнь и судьба Номто Очирова. I и II часть. Республиканский фонд имени Н.Очирова. г.Элиста, 2003 г.
Избранные труды Номто Очирова. КИГИ РАН. г.Элиста, 2002 г.
Известия Калмыкии. № 216 10.10.2001 г., 13.09.2003 г.
Хальмг Yнн. 10.08.1962 г., № 127 6.02.1993 г., № 183-184 13.10.2011.
�Человек жив до тех пор пока его помнят� Раднаев В.
Молодёжь Калмыкия. № 26 31.10.1991 г.
Благодатная земля. Айтаев В.
Номто Очиров как ученый – ориенталист и просветитель. Бадмаев А.
Сквозь трудности к признанию. Кичиков М.
Красавица Докта, Номто и их сын Мерген. Илишкин Н.
На изломе смутного времени. Кичиков М.
Благодатная Земля. Совесть сильнее. Айтаев В.
Номто Очир в моей судьбе. Дарваев П.
HYPER13PAGE HYPER15
1